Алиса Шер, 2007 год
— Вы читали интервью Аллы Довлатовой? (имеется ввиду это интервью)
— Читала. Алла поведала свою часть правды, упустив важную деталь. Она знала, что у Димы есть я, еще до того, как я пришла к ним на Модерн. Мир тесен, особенно, когда ты живешь в Питере. Я и родственница Аллочки, по имени Настя, работали вместе, в казино. Я была там кем-то вроде арт-директора, а ее родственница имела должность, с солидным названием «финансовый директор». Наш шеф, владелец казино был молодым, красивым и…неженатым. Объективно говоря, внешне я не являла собой ничего особенного и на фоне тамошних красоток была серой мышью. Вероятно наш шеф имел специфические вкусы, поэтому объектом его настойчивых ухаживаний «повезло» быть мне. Стоил ли говорить, что все вокруг считали, будто бы я его любовница и нагло этим пользуюсь? Испорченный телефон, никому ничего не докажешь. Важно то, что у меня и на секунду не возникало мысли о возможности романа с ним. Диме, естественно, о том, что, по слухам, являюсь любовницей своего шефа не сообщала. Ему рассказала Аллочка, в своей интерпретации. Она откровенно меня подставила. Даже не хочу рассказывать, что она наговорила и, что было после. Но мы не расстались с Димой, хоть мне и пришлось уйти с работы, а моего начальнику узнать, как опасно домогаться (Нагиев настаивал на этой формулировке) до чужих жен.
— Как вы с ней после этого работали бок о бок столько лет?
— Нормально работали. Каждый борется за свое счастье как может. Я не осуждаю.
— Не осуждаете женщину, которая пыталась увести вашего мужа? Вы либо лукавите, либо вы святая.
— Я как раз не святая, поэтому не осуждаю.
— Интересная позиция. Можете рассказать подробнее?
— Могу. Дима жил с моей лучшей подругой Светкой, а у меня в то время был другой молодой человек. Как-то мы поехали всей компанией за город и, оказавшись с Димой в одной комнате, начали целоваться. Светка нас застукала. Как сейчас помню свои оправдания в стиле: «Это всё он! Я была пьяная», и вместе с тем, полное отсутствие раскаяния в голове. И это ведь была моя подруга, я же для Аллы была никем. Я вообще никогда не выясняла отношения с девушками. Причем тут они? Все мои претензии всегда были адресованы персонально Диме.
— Он давал интервью и говорил, что в вашей книге та часть, которая о его любовных похождениях, вами сильно преукрашена, и ему грустно, что вы верите в том, что написали.
— Знаю я, он мне тоже это говорил. Но это моя книга, а не его. Имею право. Его слушать, у него со всеми была «дружба», а остальное моя фантазия. Да и кто признается в измене?
— Но вы уже не вместе, какой смысл врать?
— Есть некоторые принципиальные моменты, которые мы долго не могли отпустить.
— Причиной расставания были измены?
— И они тоже. Я была измотана в попытках что-то доказать. Он «Штирлиц» в таких делах. Я не из тех кто будет делать вид, что не замечает чего-то. Знаю, что многие женщины осознанно игнорируют романы мужей на стороне, чтобы сохранить брак и атмосферу в нём. Но я плохо представляю, как ложиться в постель с человеком, который предположительно изменил тебе. Я плохая актриса, не смогла бы сделать, хорошую мину при плохой погоде, даже при желании. Да и у Димы был ко мне свой список претензий, который с каждым годом только рос.
— Что было его претензиями?
— Он постоянно тыкал в меня тем, что я не умею любить, во всем видел видел признаки моей »не любви’, холодности, черствости и равнодушия. Внутренне мне всегда хотелось кричать : »Нет, нет…это не правда, почему ты можешь так думать». Но вслух я никогда этого не говорила, о любви не нужно кричать. Отвечала, что раз я не люблю, то пусть найдет ту, что будет любить. Мне, честно говоря, особо не в чем его обвинить, я не могу сказать, что потратила на него »лучшие годы» своей жизни. Я всегда жила так, как было удобно мне. Я не дарила ему подарков, не готовила, не ходила с огромными сумками по продуктовым магазинам, не вела хозяйство, не следила за тем постираны ли его рубашки…я много чего не делала, но я его любила. Любила его, а не возможность бесконечно тратить заработанные им деньги. Если бы я его когда-то не любила, то скорее всего мы бы были вместе до сих пор.
— В какой момент любовь стала уходить?
— На момент нашего расставания я ещё любила Диму, в том числе и как мужчину, но прожив две недели без него, я поняла, мне так живется лучше. Любовь ведь не панацея. Иногда более комфортно жить с тем, с кем нет любви, но есть общность мировоззрения и интересов. Чем старше ты становишься, тем отчетливее понимаешь, что тебе в первую очередь нужен партнёр для досуга, друг, а не мужчина, как защитник и опора. Всегда было очевидным, что Дима отдаст мне не только всё материальное, что у него есть, но и почку, если потребуется. Но жизнь такая штука… Его почка завтра мне может и не пригодиться, а вот в какой ресторан пойти и какие шторы купить, мы не можем решить сегодня. Да и Диме нужна другая женщина, другого типа и склада характера: хозяйственная, домовитая, внимательная. Меня он «принимал» и свое отношение ко мне искренне считал «любовью зла».
— Как вы объяснили ребёнку, что расстаетесь?
Мы специально не объясняли. Как-то Кирилл спросил у Димы, почему мы разъехались, на что получил исчерпывающий ответ: «Потому что твоя мама меня разлюбила». Кире тогда было 13 лет, тот возраст, когда человек уже всё знает и всё понимает, но сохраняет категоричность. Он пришёл домой и с порога мне заявил: «Вернись к папе».
— Что вы ответили?
— Ответила, что без его папы мне живется лучше, чем с ним.
— Жестоко.
— Зато честно. Кирилл тяжело переживал наш разрыв, лет до 16 надеялся, что мы сойдемся. Нельзя было вселять в него ложные надежды.
— Вы пытались объяснить ребенку свою точку зрения на ситуацию?
— Нет, это было бесполезно. До сих пор не знаю, было ли это итогом его личных размышлением или следствием бесед с папой, но с завидной периодичностью Кирилл меня предупреждал что, если выйду замуж, то он либо убьет «его», либо уйдет жить к папе.
— В адрес новых дам отца Кирилл был также категоричен?
— В том то и дело, что нет. Это чисто мужское мышление (улыбается). Я очень злилась, но тут был железный аргумент: «Он всё-равно любит тебя».
— Как вы считаете, и правда любил даже тогда?
— Это не имеет значения. Любовь не индульгенция. Кирилл сейчас уже всё понимает, осознает, что всё было не однозначно, хочет чтобы я вышла замуж.
— Обиду на Нагиева сохраняете?
— Нет. Никакой обиды. Мы стоили друг друга. Сейчас былые страсти улеглись, я повзрослела, получила опыт отношений с другими мужчинам, что очень важно. Поэтому могу сказать, что годы жизни с Димой меня сильно избаловали. То, что я всегда воспринимала как норму, некоторые мужчины считают подвигом.
— Что например?
— Это длинный список. Если кратко, много требуют и мало дают. Глупость, но начиная «заново» свою личную жизнь, я была уверена, что в новых отношениях останусь на том же положении, что было у меня в отношениях с Димой. Ан нет, оказалось всё намного сложнее.
ВЕРСИЯ НАГИЕВА:
— Потому что никто не спрашивал меня о моем семейном статусе, нас журналисты развели уже много лет назад.
— Журналисты? Это ваша жена в 2004 году выпустила книгу »Я была женой Дмитрия Нагиева», не »Я жена», а я »была женой».
— Парадокс в том, что Алиса действительно, написав это книжку, обманула журналистов. Она так захотела. Я уважаю все, что она делает, даже книжку эту уважаю, даже если там не только название не правдивое, но и содержание. Я нормально к этому отнесся тогда. Любимые женщины от нелюбимых тем и отличаются, что любимым прощаются любые заскоки.
— Что не правда?
— Например, Алиса сильно приумножила количество моих занятиеуальных похождений. Очень сильно.
— Вам это выгодно. Опять же, Ваш имидж, что в этом плохого?
— Это просто не правда. Плохо то, что она в это верила. Как и все женщины она из случайного слова, случайного взгляда может раздуть все что угодно.
— Почему не оформили развод раньше? Вы уже много лет не живете вместе.
— Какое-то время мы не жили вместе до развода, но тот промежуток времени гораздо меньше, чем думает пресса. Разводить нас стали еще тогда, когда мы и не думали разъезжаться.
— А почему все-так разъехались?
— Я стал плохо себя вести, Алисе »добрые люди» об этом рассказали рассказали. Она предложила пожить отдельно: пришел я домой, а мои вещи собраны, стоят в коридоре. Я их распаковал, разложил по местам. На следующий день история повторилась. И на последующий тоже…Два месяца подряд, я приходил, а мои вещи стояли, собранными в коридоре. Потом она сказала, что если не уйду я, то уйдет она, но жить со мной не будет. После этого я снял квартиру в соседнем доме.
— А сейчас почему вдруг решили официально оформить развод?
— Алиса позвонила, сказала, что надо развестись.
— И вы спокойно согласились?
— Уже да. На данный момент это уже, в общем-то, безболезненно, все страсти улеглись. Уже наличие или отсутствие этого штампа ничего не может изменить.
2010 год
———————
Из книги Алисы Шер :
Сейчас, пожалуй, и не вспомнить все мои «ужасные проступки», так раздражавшие Диму.
К примеру, Нагиев взял меня с собой в «Юбилейный» вести концерт. Я, в удивительной шубе до пят, вся пропитанная предвкушением праздника и интересного вечера, еду вместе с ним. И вдруг в самом начале концерта объявляют, что Дворец спорта заминирован.
Расстроенная наглостью террористов, посмевших сорвать мой выход на сцену, я в середине дороги домой чмокаю Диму в щеку и еду в гости. Может быть, я действительно была не права, «протусовавшись» с подругами до шести утра; может быть, кому-то и покажется странным, что рассвет мы встретили в клубе «69». Но разве можно устраивать из этого грандиозный скандал!
По мнению Димы, все мои «гости» проходили в сопровождении каких-нибудь «дяденек»; поверить в мою безгрешность Нагиев отказывался. В конце концов он выдвигал ультиматум: «Сиди дома!» И, надо отдать мне должное, я некоторое время покорно соглашалась с такими несправедливыми, и, прямо скажем, нечеловеческими условиями капитуляции.
Ревновал Дима нещадно. Когда говорят «к каждому столбу», имеют в виду обычно широкий охват объектов ревности. В нашем случае текст «к каждому столбу» можно воспринимать дословно.
Был, например, такой сюжет. Приезжаю я утром домой — кидаю сумку у входа и забываю о ней и о её содержимом, потому как устала неимоверно. Пока я принимала ванну, Дима залезает ко мне в сумку за сигаретами и обнаруживает там совершенно неимоверный набор: в сумке лежат трусы, причем стринги, в количестве двух пар, и CD-диск Виктора Ночного, известного барда, с дарственной надписью «Алиса, вы сегодня очаровательны как никогда. Я взволнован!»
Лучше бы я из ванной не выходила — жила бы себе там спокойно и припеваючи и никогда бы не узнала, как безумно Дима может ревновать.
А история на самом деле была проста и банальна, и даже намёка на какую-то романтическую или занятиеуальную линию развития сюжета в ней не было. Вечером мы с подружками зашли в бар, где, по чистой случайности, пел Виктор Ночной, знающий меня как Алису Шер. Стринги же мне отдала подруга, располневшая после родов и носить их по этой причине не собиравшаяся. Объяснить же такую сложную комбинацию мне даже не дали возможности.
Другой грандиозный скандал разразился после моей поездки на дачу к своим подружкам. Там, на даче, мы отмечали чей-то день рождения, а по этому поводу одеты все были «по форме»: я, к примеру, была в голубом платье, воздушно-шифоновая, на каблуках и с голыми ногами.
По чистой случайности именно в этот день я купила себе чулки. Одевать их не собиралась, если бы не случилось непредвиденное: страшнейший град с грозой. Утром, возвращаясь домой, я чертовски замерзла и вскрыла лежавший в сумке пакет. Все оставшееся время нашей совместной жизни Дима вспоминал мне и это платье, и чулки — по его мнению, чулки женщина надевает только в одном случае: если она встречается с любовником.
Вообще-то я могла бы предположить такое развитие наших взаимоотношений гораздо раньше и решить, нравится мне это или нет. Гораздо раньше — еще в юности, когда мы только поженились, и я работала в Ленконцерте. В этой организации на миллион женщин приходился один-единственный мужчина, счастливо женатый, довольно пожилой и совершенно не обращавший внимания даже на артисток, не то что на меня, юную специалистку в области экономики.
Но Дима умудрялся создавать ему совершенно невозможную жизнь. Бедный Борюсик выскакивал с работы и, руки по швам, мчался мимо встречавшего меня с грозным взглядом Нагиева к своей машине. Утром он приходил на работу и, сочувственно качая головой, сообщал:
— А вчера там опять стоял твой.
Чуть позже, уже во время работы на радио, приступов ревности тоже хватало. Мое безупречное поведение рано или поздно в любом случае грозило обернуться скандалом. Приехала я как-то на работу несколько раньше обычного, до эфира — времени уйма, и захотелось мне шашлыка. Доезжая до шашлычной, стоявшей на трассе недалеко от Ольгино, обедаю. Подсаживаются двое мужчин — красивые ребята, служившие в Афгане. Побеседовали и разошлись. Диме я об этом криминальном происшествии, естественно, не рассказала: что рассказывать-то? Что шашлык ела?
Но мимо злополучного кафе, естественно проезжал кто-то из общих знакомых. И не преминул сообщить об увиденном Диме. Чего только не узнала я о себе нового: