Примерно в один день два светоча политической жизни России озвучили свою версию желаемого будущего, вернее того, как к нему, этому будущему, прийти.
Быков:
«Ленин в 1919 году написал статью «Великий почин» — одну из немногих адекватных поздних работ; там нет ярлыков и репрессивных требований, а кроме того, наличествует мысль. Это мысль о самоорганизации масс как главном результате революции, как о первом признаке России будущего. Можно долго спорить о том, как он эту самую инициативу душил, как он ее в действительности не уважал и т.д.: мы сейчас — вот об этой конкретной статье. И как хотите, но работа Дудя в истории с Навальным — это как раз то самое, о чем я так долго говорю, как некие большевики о социалистической революции. Надо не свергать (то есть свергать, безусловно, надо, но это не самоцель, и тут они сами все сделают): надо выстраивать альтернативу.
Другая Россия должна настать не до Путина, а при нем. Тогда все смогут выбирать — и уже выбирают. Посмотрите, сколько просмотров у Дудя — и сколько у государственного телевидения, фрик-шоу которого надоели уже и самим их участникам, прописавшимся во всех эфирах. Дудь сделал то, что должно было сделать государственное телевидение: организовал в трудное время недешевую поездку, поговорил с малодоступным собеседником, выжал из него все ответы на неудобные вопросы. Провернул не только организационную, но и творческую работу. И все это — быстро, качественно и без излишнего самомнения (которое обязательно торчало бы из кадра — его не спрячешь).
Россия — это не то, что сегодняшние путинисты (или немногочисленные ракдикалы лояльнее короля) называют подлинной, глубинной или «хтонической» Россией. Эта Россия, убежище бездарей, врагиня англосаксов и последний сосуд духовности, существует в зловонных недрах их воображения.
Россия — это не захватчики, не истерички обоего пола, не рассуждения о монархической и византийской сакральности, не Проханов и не Дугин, не ДНР и не храм Минобороны.
И уж, по крайней мере, пропаганда у этой новой России поставлена лучше, чем у тех самозванцев, которые сегодня выдают себя за патриотов и работают на государство. У них не государство, а типичный случай failed state. Они слили все, к чему прикасались (Навальный в конце разговора все это подробно перечисляет). Их продукция не летает, не избирается, не убеждает, не умеет договариваться с соседями — словом, как в самокритичном советском анекдоте, — не жужжит и в рот не лезет, будучи предназначена именно для жужжания во рту. Зато альтернативная Россия лечит детей, скидываясь на лекарства, учит детей, создавая частные школы либо лектории, и занимается политикой — которая в легальном поле превратилась даже не в драку бульдогов под ковром, а в свальную оргию с периодическими убийствами неугодных. У нее пока не все получается, ей сильно мешают, но она существует — и ее лица нам показал Дудь. Его лицо, кстати, тоже не из последних в этом ряду. А лица тех, кого нам выдают за глубинную, подлинную или государственническую Россию, лучше поскорее забыть, потому что стыдно и страшно.»
Ходорковский:
Я прекрасно понимаю разницу между кланово-олигархической борьбой за власть и борьбой между диктатурой и демократическим движением (которое, правда, тоже может привести к победе нового диктатора или олигархическую группировку).
Полностью согласен (и не раз говорил про это), что мирный переход власти скорее способствует демократическим преобразованиям, а силовой — возвращению авторитаризма в другом обличии.
С чем категорически не согласен, что в случае России возможна смена режима без применения силы или угрозы ее применения.
Я знаю крайне мало случаев «моральной эволюции диктаторских режимов», особенно до смерти диктатора. В отсутствии же безусловных «гарантов соглашений», которых в России (и для России) нет, этот путь вообще не просматривается.
Да, конечно, теоретически можно предположить такой развал экономики, что силовикам вообще нечем платить, даже ободрав население до уровня голодных бунтов. Но до подобного еще, к счастью, далеко.
Остальные же рассказы про «мирный путь», на самом деле рассказы про силовой баланс, когда угроза применения силы со стороны власти наткнулась на встречную угрозу, после чего разум возобладал и либо власть решила, что не стоит ставить на кон свою жизнь, либо силовики решили не ставить на кон свою. 1991 год именно такой пример. Чили — смена Пиночета, Восточная Европа — везде сила (иногда внешняя) или угроза ее применения.
Победная альтернатива — акции гражданского неповиновения без угрозы силового воздействия, включая всеобщую забастовку, может быть успешна лишь тогда, когда люди массово готовы голодать и умирать, приводя ситуацию к той, о которой я писал выше, когда у них уже ничего нет и режиму нечем кормить силовиков.
Еще раз подчеркну — альтернатива именно массовая готовность к настоящим страданиям. Мне кажется такой уровень неприятия режима, в современном мире, раньше, гораздо вероятнее, выльется в силовое противостояние.
Поэтому нельзя себя обманывать или позволять обманывать — мирный протест, как и недовыборы при нашей диктатуре — лишь прелюдия, разогрев общества. Дальше нужна готовность к драке или ничего не будет.
То, что мы можем (и должны) выбирать — момент, когда готовность режима к силовому противостоянию минимальна и наоборот, готовность уйти при определённых гарантиях — максимальна.
Такая ситуация была во время первой болотной — ее прос…ли. Но именно такой баланс сил может сделать смену режима бескровным («мирным»), ну или почти бескровным.
У Белоруссии есть еще вариант — довериться Путину (внешняя сила) и, после этого, ждать победы российской оппозиции. А вот россияне (и это бремя граждан большой страны) могут чего-то добиться только своими руками.
И только если эти руки будут готовы к драке.»
Чей подход реалистичней
на ваш взгляд
- Для участия в опросе нужно зарегистрироваться
БыковХодорковскийПутин ван лавзаберите меня отсюда!